Вот уже окоп; вскарабкался, упал животом на бруствер, почувствовав как больно даванул под рёбра «пояс шахида», перевалился в окоп, чуть не на Катерину с Гулькой, пытавшихся его поймать-поддержать. Всё! Не достанут!

Фффух!! Не то охнул, не то тяжело вздохнул; завозился, переворачиваясь, садясь на задницу на дне окопа, морщась от сыплящейся за шиворот со стенки окопа глины. Пластмассовая коробочка с красной кнопкой болталась из рукава.

— Ну ты, Вовчик!..

— Ну даё-ё-ёшь!

— Ну!..

— Расскажешь, что говорили??

— Потом. Всё потом!! — Вовчик обоими руками стащил с головы шапочку, с усилием вытер ею потное лицо, — А сейчас… что собрались?? По местам стоять, к обороне готовится!! Марш!

— Ой!

— Есть, камрад Хорь!

«Контингент», подхватив оружие, мигом рассосался по окопу в обе стороны. Рядом осталась только Катерина.

— Вовчик… — с расширившимися зрачками она указала взглядом ему на болтающиеся проводки с кнопкой, — Ты!.. Осторожней, что ли! Отключил??

— Что? А, это…

Вовчик с усилием выдрал из левого рукава проводки с кнопкой, зубами куснул скотч, порвал его, достал проводки, и, скомкав их вместе с кнопкой на коробочке, сунул в правый карман. Глянул в сторону, где за ситуацией в стане противника наблюдала Гулька; завозился, стараясь подняться в тесном окопчике:

— Гуль, чё там? Как они? Стоят?..

— Суетятся, Хорь. — ответила она, не отрываясь от монокуляра, — Как-то не прячутся теперь даже… Гришка побил этого, ну, что с вами был. И своих побил. И Хронову нос разбил, видать — тот вон, снег черпает — и к лицу.

— Психует, видать. Оно понятно…

— В автобус полезли. А Гришка — к машине. Капот открыли, смотрят… не прячутся!

— Да. Предупреди ещё раз, чтоб не стреляли ни под каким видом! Всех предупреди! Бог даст уберутся. Кстати, о боге — батюшка где?? Револьвер ему отдать.

— В церкви. Это… проповедь пастве читает. О правилах поведения в боевой обстановке, я так думаю. Тут ведь, пока тебя не было…

— А!.. Потом это всё, потом!.. Мне бы снять ЭТО да обтереться чем сухим… Я ж мокрый, как мышь из ведра!

Из-под расстёгнутого дождевика Вовчика шёл пар.

Из низины донеслось фырканье мотора.

— Гуля, что там??

— Автобус разворачивают. Кажется, джип цеплять к автобусу собираются.

— Уходят?

— Вроде как… Собрались.

— Ну, слава те господи… — некрещёный и неверующий Вовчик перекрестился. Подошёл, забрал монокуляр, понаблюдал некоторое время. Облегчённо вздохнул, возвращая монокуляр Гульке. Да, вроде как уходят. Проняло… Ну чё, я был очень убедителен.

— Значит так. Я сейчас к себе, переоденусь, определюсь с ситуацией в храме — и сюда. Вы пока следите за обстановкой. Никому не уходить, все в готовности! Пока отбоя не дам — полная боевая готовность! Старшие, по-прежнему, Геннадий Максимович и Катерина.

— Вовчик! — Верочка подорвалась за ним, — Я с тобой! Твоё же всё в стирке было, я вчера гладила. Там всё в куче. Я сейчас найду! Можно?? Тут же пока что…

— Ну давай. Только быстро.

Верочка выбралась из окопа и побежала в сторону дома.

Вовчик проходил по окопу мимо Катерины; та сухо только заметила:

— Ты всё же с бомбой своей поосторожней. Как-то ты с ней… неаккуратно!

— А! — Вовчик остановился около неё, распахнул полы плаща, хлопнул непринуждённо по толстому поясу с брусками, по батарейке сверху, — Ничего! Мыло. Только, увы, мыло. Кончилась взрывчатка. На мину из огнетушителя последнюю извёл. Хорошо хоть сработала… Переживал, да. Но хорошо долбанула. Громко…

— Мы-ыло??. — Катерина была поражена, — Только мыло??

— Ну да. Ну и горох ещё, для «выпуклостей». Сейчас пояс распотрошу, верну на банный склад.

— Так ты блефовал??? Ты вчера же сказал…

— Ну, сказал… вы б не согласились иначе… наверно.

— Они могли тебя в плен взять! Мучили б! Это же Гришка, он же тебя ненавидит!

— Да знаю я!.. — Вовчик отмахнулся, — Я, это, не то что совсем «пустой» был. Вот!

Он сунул руку в карман плаща, достал оттуда и показал зелёное яйцо гранаты РГД-5, пояснил:

— Вовка привёз. Если б до этого дошло, то… Оно, конечно, не так впечатляет, как «пять килограмм тротила плюс картечь», могли б рискнуть… даже наверняка бы Гришка не повёлся б. А так — сработало. Но, конечно, если б… я б постарался хотя б одного с собой забрать. Гришку бы. Постарался бы, да. И револьвер ещё…

Он помолчал, чувствуя, что начинается отходняк, и с ним неудержимая болтливость. Сдержался.

— Ну, я пойду.

— Иди.

— Следи тут.

— Конечно.

Вовчик вздохнул и прошёл мимо, к наклонному выходу из окопчика, по следам Верочки. Не получается что-то никак с Катькой. Чего она так?..

От печной трубы проходящей через коморку Вовчика, было тепло, протопили с утра. Вовчик быстро разделся; разрезал ножом скотч и содрал «пояс шахида», который был надет поверх свитера и футболки. Всё тело под ним чесалось. Растёрся полотенцем, намочив его в стоящем тут же, у трубы, пластиковом бачке для питья. Руки противно дрожали.

Скрипнула дверь. Положил руку на Ле-Фоше, но это была только Верочка — принесла стиранное и выглаженное бельё.

— Вот, Вовчик. Трусы, майка, футболка, трико. Джемпер… Давай я тебя разотру?

— А?.. Ну… давай. Разотри.

В общем, переодевание и поход за выяснением обстановки в церковь пришлось на полчаса отложить.

КРОВЬ И СТРИПТИЗ

Когда Гришка с Хотоном добежали до автобуса, «заминированный Вовчик» уже скрылся за бруствером окопа на пригорке, и командовать стрелять в него было поздно.

Вышедший из себя Гришка дал волю эмоциям: навесил плюху Саве «за нечёткий доклад», разбил нос кстати подвернувшемуся Хронову за то, что «- …сволочь, не предупредил, что у них там полно взрывчатки!! Что значит «не знали», а чего он взорвал в деревне?? Когда рассказывал? Почему я, нах, не слышал?? Мне рассказывал?? Да пошёл ты! Н-на, падла!»

Приложил пару раз в грудак и Хотону — но тот всё пятился, прижимался жопой к автобусу; и потом только Макс, от греха находившийся чуть подальше, чтобы не попасть под горячую руку, заметил, что штаны у «комиссара из центра» реально мокрые. Вот он чё жопой и жался — чтоб не заметили.

Макс указал на этот смешной факт пацанам и Гришке, и того как отпустило — ржал над обоссавшимся наравне со всеми, несмотря на то, что повод-то был так себе: в автобусе стонали раненые, а чуть поодаль лежали два двухсотых из местных.

Хотон жалко улыбался и глупо мямлил, что, мол «сел в джипе на бутылку с водой случайно, там пробка соскочила…» — его откровенно лажали все кому не лень, даже хроновские.

Потом Гришка дал команду оттягиваться в деревню… «На пригорке», «у этих еб. нутых верующих» взять мол, нЕчего, кроме проблем — он сейчас это чётко выяснил; и ему свои люди дОроги, и класть их тут он не намерен. Пока, во всяком случае. Пока не подыщется что-нибудь посерьёзнее автоматов — скажем, штук пять пулемётов, пару миномётов и БэТэР. И пусть этим занимается обоссавшийся поганец Хотон, в смысле доставанием оружия, раз хвалился своими «связями в центре»; «…а мы, пока, братва, в деревне оттянемся, наведём там порядок…»

В общем, эта команда, несмотря на общую озлобленность на «общину» протеста не вызвала; повоевали сегодня достаточно, скоро темнеть будет; и вообще — время обедать. По команде Гришки загрузили в автобус покойников, подцепили джип, который теперь, чёрт побери, нуждался в ремонте, и отчалили в деревню. Бесславно, бля, зато живые. И то хлеб.

— Ты что же… старый ты… — Гришка сдержал просящиеся на язык эпитеты, — БорисАндреич, нах, не предупредил, что церковь укреплена и набита фанатиками?? Мы ж влипли!!

Сидели друг напротив друга в доме старосты; жена его споро накрывала на стол — обедать. Пацанов распустил по местным, по два-три человека на дом, с наказом обедать и подтягиваться к конторе через час — определимся «с целями и задачами» к тому времени. Раненых — в дом, отведённый под лазарет, убитых — по домам.