Вот и думай, подгадывай момент!

Коммунарки же отступали на пригорок повеселевшие. Обошлось без кровопролития, и вроде как договорились. Гузель и Зульфия попрощались и ушли в сторону, возвращаться домой. Гузель только на минуту подошла к Вовчику, спросила:

— Как там Вовка, никаких вестей?

Вовчик пожал плечами. Какие могут быть вести, в наше-то время? Вернётся, раз обещал. Потухла вся, отошла. А что ждала-то?..

Ушли с Зулькой. Хроновские, и вообще деревенские, тоже уже скрылись из виду. Вечерело. Поодаль появился Вадим, в какой-то рваной, драной хламиде… Вовчик пригляделся — что-то похожее на костюм Джилли. Может самодельный. Помахал. Девчонки его направились к нему. Ну да, он обещал — страховать. Тоже помахал ему в ответ.

Шли дальше. Переговаривались, обсуждали сегодняшнее происшествие.

— Отец Андрей! Андрей Викторович! А покажите?..

Тот достал из-за пояса большой револьвер, с медной ручкой, с большим барабаном со множеством патронных камор, с шестигранным стволом:

— Вот. Лефоше.

— Ого!.. — Вовчик взвесил его на ладони, — Здоровый какой… и исправный?

— Не был бы исправный, я б его не носил, — священник забрал револьвер обратно, и вновь затолкал его за пояс, — Пожертвование… От одного мувского коллекционера.

— Забавные вещи у вас «на храм» верующие люди жертвуют, батюшка! Наверное больших денег в своё время стоил?

Священник промолчал. Дальше шли молча.

Вовчик вновь попытался заговорить с Катей, позаигрывать, но та лишь молча отдала ему автомат и отвернулась.

Вовчик помрачнел.

Но вечером его ждал сюрприз.

Когда после вечернего чая и краткой планёрки дел на завтра Отец Андрей увёл свою паству, в том числе и Катерину на вечернюю же молитву, и оставшиеся девчонки засобирались мыть посуду, подготавливать продукты к завтраку и спать, Вовчик, освобождённый теперь от всяких мелких бытовых дел, раньше отнимавших немалое время в холостяцком, их с Вовкой, житье, в своей комнатке растянулся на кровати, постарался расслабиться. Прокрутил в уме прошедший день; снова пережил тот мандраж, который предшествовал моменту, когда он схватился за автомат.

Вспомнил как побледнел юрист с рукой в кармане, вновь почти почувствовал в пальцах тёплое остриё заточенного прута. Похвалил себя «за крутость» и за самообладание; пожалел, что Катька, кажись, не оценила; решил «обидеться» на неё, и совсем было решил что «чем меньше женщину мы любим, тем больше время на поспать», но уснуть не получалось. Мешал вновь всколыхнувшийся от дневных воспоминаний адреналин. Дааа, всё могло бы получиться и не так «мягко», схватись парни за оружие. Пришлось бы… Представил себе бьющийся в руках автомат, вспышки выстрелов, дёргающихся под очередью пацанов… Или эти, троица; этих-то не жалко, а потом всё равно и до пацанов бы очередь дошла… опять немного затрясло.

В дверь негромко поскреблись.

Вовчик настороженно прислушался — всё тихо. Во дворе мирно позвякивал цепью дворовой сторож — пёс кого-то из «общинских» — значит чужих поблизости не было. Как был в трусах пошёл открывать, прихватил только нож от тумбочки перед кроватью.

Скинул крючок, отступил в сторону — в полумраке фонарик с тумбочки светит в угол и в дверь, сразу Вовчика-то и не видно!.. Дверь приоткрылась, в щелку проскользнула гибкая фигурка в ночной рубашке. Вовчик дрогнул.

— Вовчик… Хорь! Ты где? Товарищь Сухов, хи…

— Наташка? Ты чего это??

— Чего. Ничего. Проведать.

— Попрощались уже вроде после ужина…

— Всё равно… проведать — она нашарила его в полумраке вытянутыми руками, «как панночка Хому в «Вие», — подумалось ему.

— Ты это… ты…

— Вовчик, Вовчик, да ладно… — она прижалась к нему, обняла за шею, но осторожно, чтобы не сделать ему больно, не надавить на повязку на груди, — Что ты?? За Катьку, что ли? Ты ж видишь как она?! — её рука скользнула ему по плечу, по голому боку, по бедру; она прижалась животом к нему, — Может Катька вообще в монашки уйдёт, хи… Опять же прохладно уже… поодиночке спать! Ты же наш защитник! А тебе же надо, мы же понимаем!

Вовчик почувствовал, что стоит дурак дураком, расставив чуть в стороны руки, сжимая в одной руке нож, и опасаясь поранить им девушку.

Быстрые руки обняли его за талию, погладили спину, кольнув коготками («- Не больно?..»), скользнули по трусам, упругие бёдра прижались к его ногам. В трусах Вовчик почувствовал нарастающее неудобство, попытался отстраниться, но девушка удержала его: — Что ты, что ты?.. Не бойся! Я ж сама пришла.

Тело её грело как печка. Вот чёрт, ситуация…

— Отойди, а? Я психологически неуравновешен.

— Хи-хи. Класс. Сейчас я тебя уравновешу.

Она потянулась к нему — они были почти одного роста, — потянулась губами к губам. Они поцеловались быстро, с каким-то болотным чмоканьем. Стало немного смешно.

— Дверь-то закрыть надо… — только прошептал. Чёрт, чёрт!.. Опять же — сама ж пришла, я ж не…

— Я сейчас закрою. Не беспокойся.

Негромко стукнул опущенный крючок.

Вот чёрт… вообще лучший способ от стресса, это, конечно, алкоголь и секс. А то фиг заснёшь — уговаривал себя Вовчик, и, собственно, уже чувствовал, что уговаривать и не надо. Скорее даже местами наоборот: секс и …

— Иди давай сюда, иди, пойдём!.. в постель. А? — она потянула его к кровати.

— Постой, ты это… что сказала, что это: «мы же понимаем»?

— Ну, мы. Завтра Вера придёт. Нравится тебе Вера? А я?..

— … …ну вы, девки, даёте…

— … даём, даём!.. Не всем только. Таким как ты — даём!..

Фонарик всё неярко и упорно светил в угол и на дверь. Ночь обещала быть нескучной.

ВОВЧИКОВА БОМБА

У знакомых ворот между красивыми, выложенными гладкими валунами, столбами, стояли две машины. Полицейские машины. Небольшой фургон и легковой Опель, сине-белой полицейской расцветки, с гербами местной полиции на передних дверцах и с выключенными мигалками. С наспех наклеенными поверх гербов красными надписями «Суверенная Полиция Региональной Администрации Края». Два автоматчика в бронежилетах и касках сидели на подножке микроавтобуса и курили.

Ворота были приоткрыты, там кто-то двигался.

Вот так вот. Приехал, блин, в гости…

Владимиру ждать в засаде пришлось недолго: из открывшихся ворот показались люди. Трое в гражданском, и ещё двое так же, как и сидящие у машин, экипированные в военную форму, с автоматами. Гражданские несли пару объёмных сумок. У двоих из них были на рукавах какие-то шевроны… Гражданские пиджак и куртка — и какие-то шевроны… А с ними вышел кто-то в очках, одетый ну уж совсем неподобающим образом: в роскошный, до пят, белый с золотом, халат, подпоясанный золотистым же, с большими кистями, поясом… чёрт, что же это такое??

Автоматчики бросили окурки, вскочили и засуетились. Приняли сумки и попрятали их в машины, сами также начали рассаживаться по машинам. А вышедшие из ворот гражданские стали вполне дружески прощаться с Виталием Леонидовичем, — теперь Владимир уже не сомневался, конечно же, это был он, Виталий Леонидович, старый папин друг, депутат Госдумы; теперь он его узнал… Гражданские с ним пожали друг другу руки, а один даже и обнялся, и, о чём-то оживлённо продолжая разговаривать, также расселись по машинам. О чём они говорили, отсюда нельзя было разобрать, но одно было ясно — никаких враждебных намерений они не выказывали.

Вскоре хлопнули дверцы, и машины, развернувшись, выкатились из тупичка. Владимир, чтобы не маячить, отошёл чуть в сторону, облокотился задом на байк, сделал задумчивое лицо. Документы в порядке, пистолет и запасной снаряжённый магазин он заранее спрятал поодаль в траву, откуда ранее и наблюдал за происходящим.