— Ну что вы, сударь. — Диего был в хорошем настроении, — Как не понять? Дуэно дел бурдел. Вернее даже нескольких «бурдел» он «дуэно». Вот, как понимаю, кадры себе вербует — из тех, что Рамона забраковала. Так сказать, las prostitutas. А вернее, putas.
— Да? Так putas или prostitutas?
— Si, si, puto barata, putos. Вот наши — качественные prostitutas! Nuestra — Belleza…
— Наши… тьфу.
Владимир вновь обратил внимание к экрану. Впрочем ладно — деньги не пахнут, как давным давно известно в мире. А Рамона, как говорит Диего, процент отстёгивает. Опять же реклама кабаку…
А «по телевизору» парень с «туннелями», Эдичка, добивал свою бывшую одноклассницу, и делал это с видимым удовольствием:
— … чё, не вышло с замужеством?.. Бля, да ты же наглая как танк, Климкина! — кто с тобой жить станет?? Ходили, женихались… куда, гришь? На фронт женишок сбежал? Да от такой как ты хоть на тот свет сбежишь! Ты ж — я с лицея помню — только и умеешь, как парню мозг выносить! Конечно, тут сбежишь! Но у меня придётся трудиться, дааа… ну, сначала, я тебя попробую, Климкина — и будешь стараться, да, стараться будешь! Потому что если ты мне в койке не понравишься, то я тебя, Климкина, не возьму… а делать ты нихера не умеешь; будешь на блокпосту подрабатывать, за жрачку и бухло! По пять человек одновременно! И закончишь — в канаве!
Глаза у девки с белой чёлкой стали на мокром месте, а Эдичка продолжал изгаляться:
— … минет чтоб так сделала, чтобы я снова захотел! А меня, сразу предупреждаю, удивить слооожно… этим делом, имею ввиду.
— …
— Чо, не взяла тебя Шлюха- Робот в свою «труппу»? Праэльно, нахер ты нужна — ни кожи ни рожи, ни танцевать — только мозг выносить; а это сейчас не востребовано! Потому и пацан твой тебя кинул! Будешь у меня на самой низкой ставке… на скидке, так сказать — но в тепле и сытая. Если понравишься, конечно…
Климкина, уже конкретно ревя, стала вставать из-за столика, а Эдичка всё глумился:
— Надо было не метать понты перед пацаном своим; да и со мной в лицее быть повежливее — я тогда реально на тебя западал, на моль серую… дура!
Девушка что-то сказала и ушла из кадра, вздрагивая плечами.
— А и вали. Я ж говорю — сдохнешь в канаве! — и переключил внимание на двух оставшихся девчонок.
— Вот сволочь! — обернулся к Диего Владимир, — Просто на редкость!
— Да! — подтвердил тот, — Но… время такое. В смутное время всякая накипь всплывает. Всплывает — и счёты сводит. Кто как умеет, да. La sangre del enemigo tiene la mejor bebida…
— Бебида… Опять ты, небось, о чём-то неприличном?.. Нет? Может, вышвырнуть его — противный тип, к тому же — конкурент, говоришь.
— Да нет… зачем? У него своя ниша. Подъедает остатки за Рамоной. Вот что он её «Шлюха-Робот» называет — это обидно, при случае напомню ему. Это он её за татуировку «техно» на шее, ты понял? Пусть пасётся — тут он на виду.
Камера, повинуясь пульту, опять поехала по залу. Кстати, этих нет, кокаревских урок. Хочется верить, что попытка наезда на бензовозы для них окончилась фатально. И Гренадёр пропал…
Ещё один столик заинтересовал Владимира; вернее, пара за столиком. Сидел, развалившись по-хозяйски, жирный боров; и напротив него худощавый мужчина с бородкой. Столик был сервирован обильно, но боров только нехотя ковырял салат, а вот его визави кушал с плохо скрываемой жадностью. Доел суп, протёр тарелку кусочком хлеба, принялся за второе. Боров рассматривал его со смесью интереса и презрения. Оба сидели в профиль, камера наехала ближе, стал слышен и разговор. Вернее говорил в основном жирный, мужчина с бородкой отвечал.
— … учился-учился, а нафига? Семья-то как? Люська?
— …нормально. В нашей же больнице работает. Паёк дают.
— Паёк?
— Да. Вот, с этого месяца и мясные консервы. Импортные, синенькие такие.
— Блааа, консервы… паёк. Стоило учиться?..
— Стоило.
— Блааа… Дети?
— Младший учится… учился. Старший… на фронте. Призвали.
— И он пошёл? Ты отпустил?
— Конечно. Призвали же. Повестка…
— Ну да, ну да, для таких повестка — основание… живой?
— Да. Звонил на днях — вроде как возвращается. Их часть — возвращается, говорит.
— Ну, дай бог, дай бог… Слушай, Валентин, я всё понять пытаюсь — вот ты в этой своей больничке. Зачем? Я так думаю — от безысходности, не? Из-за пайка? Чо ты ко мне не пошёл, когда я звал?
Бородатый закончил со вторым, с видимым сожалением отодвинул пустую тарелку. Взял стакан с напитком. Помедлил, потом выдал:
— Я на врача учился. Долго. Упорно. Мне — нравилось. Я — профи. Ты видел глаза родителей, когда им после операции говоришь, что всё прошло успешно и их ребёнок будет жить? Ради этого стоит работать. Я профи, понимаешь? Я вне политики, но всё что я умею — спасать людей. А спасая людей я спасусь и сам… Когда я работаю, я не думаю о том бардаке, в котором мы живём. Я просто работаю. Я это умею, и я это делаю — совсем не за паёк, понимаешь? Нет, ты не поймёшь…
Отхлебнул из стакана, и закончил, смягчая:
— Просто ты не медик… не врач.
Управляясь с пультом, Владимир отъехал камерой. Почему-то не хотелось больше слушать этот диалог — неудобно, как будто подсматриваешь и подслушиваешь что-то интимное. Хотя вот с Эдичкой — «бордильеро» такого ощущения не было…
Снова проехался камерой, наугад. Как бог, честное слово — тот тоже, говорят, всё видит…
— …нет, вот ты сам подумай: я под Равнополье в танке горел; из окружения еле выполз, левая нога не сгибается — а мне ни льгот, ни пенсии! А этих, чё — с Верного Вектора — чуть от гранаты осколками посекло — им сразу квартиры, пособие, … пенсию! Вот где справедливость??
— Так ты ТАМ горел и выползал; а эти — здесь. На виду. Ты на власть не претендуешь, а оне…
— С Шарошем заигрывают, чё. Задабривают.
— Пойдёшь завтра на митинг?
— Пойду, чё. Сколько платят? И — кто?
— А не похер кто? Как обычно платят…
— … не, ну вы даёте — в такое время ребёнка рожать…
— Детей не рожают, они рождаются.
— Это понятно, но что вы полгода назад думали, когда «заряжали»? Это ж всё не вчера началось!
— Эээ, Константин!.. А для чего жить, карабкаться? Чтобы проскрипеть просто чуть подольше? А дать жизнь человеку, дать шанс — это ведь благо, нет? В любом случае.
— Но сейчас-то… как?
— Как-нибудь. Будем карабкаться. Получится — хорошо. Не получится — сдохнем?.. Ну что ж. Все там будем. Но шанс маленькому человечку даден!
— Может ну его нах такой «шанс»?
— Шанс — он сам по себе ценность. Не выстрелил, как говорится — точно промазал. А так…
— … передавали сегодня, ага.
— Чего? Я новости не слушаю.
— Ну как же, как же! Ксана Сторчак — того!
— Чего? Опять скандал?
— Полный, ага! Окончательный скандал, хы! Грохнули её, где-то под Оршанском. Говорят, диверсионная группа из Мувска напала на блокпост, а она как раз там была. Проезжала.
— Господи, господи… под самый Оршанск уже пробираются!! А эти, в Совете…
— Ну, эту лошадь нипочём не жалко. Хотя врут, поди. Свалила, небось, за бугор; а тут пулю прогнали, что убита. Нафиг бы ДРГ была нужна эта прошмандовка?
— Ты чё, с места показывали. Голову снесло начисто, и весь джип расстрелян. Может, приняли за кого другого.
— Ну, раз голову снесло — тогда стопудово не она! Сторчак, небось, уже на Бали загорает, а тут подбросили бродяжку без головы…
— На Бали сейсчас радиация, ты чё. Там же китайцы с пендосами сцеплялись. С шестым флотом.
— Ну, не на Бали…
Да, занятную штуку Диего поставил.
ПОДГОТОВКА К «ЗАЛЕЧЬ НА ТЮФЯКИ»
Как быстро уже темнеет, а!..
Уже совсем в потёмках с Диего перетаскали со склада в машину ящики с провизией. Владимир заметил, что Диего хромает ещё сильнее обычного, и предложил обойтись без его помощи, но тот лишь махнул рукой. И совсем не задавал вопросы, зачем столько провизии, причём «долгохрана», и куда. Впрочем, склад в здании ресторана и был зачастую складом перегрузки, Владимир и раньше растаскивал отсюда закупленные оптом и занедорого продукты, особенно спиртное, своим менее разворотливым коллегам для реализации по «очень розничным ценам» — бизнес есть бизнес! Но в этот раз трудно было не обратить внимание — почти всё загруженное оставляли консервы, брикеты комбижира, мешки с зерном, крупой.